Вчера, разбирая старые флешки, мама нашла мой дневник за две тысячи седьмой год. Ужасный лол, такая мелкая и серьёзная, разные авторитетные суждения, сущности-сущности-сущности, ыыыы
"Обыкновенная история" «Любезный друг. Петербурга и впечатлений своих описывать тебе не стану. Петербург уже давно описан, а что не описано, то надо видеть самому; впечатления мои тебе ни на что не годятся. Нечего по‑пустому тратить время и бумагу. Лучше опишу моего дядю, потому что это относится лично до меня. Дядя мой не глуп и не зол, мне желает добра, хоть и не вешается мне на шею. А желает добра потому, что не имеет причины и побуждения желать зла и потому что его просила обо мне моя матушка, которая делала некогда для него добро. Он говорит, что меня не любит – и весьма основательно: в две недели нельзя полюбить, и я ещё не люблю его, хотя и уверяю в противном. Но мы начинаем привыкать друг к другу. Он даже говорит, что можно и совсем обойтись без любви. Он не сидит со мной, обнявшись, с утра до вечера, потому что это вовсе не нужно, да ему и некогда. Он враг искренних излияний. Дядя мой ни демон, ни ангел, а такой же человек, как и все, только не совсем похож на нас с тобой. Он думает и чувствует по‑земному, полагает, что если мы живём на земле, так и не надо улетать с неё на небо, где нас теперь пока не спрашивают, а заниматься человеческими делами, к которым мы призваны. Оттого он вникает во все земные дела и, между прочим, в жизнь, как она есть, а не как бы нам её хотелось. Верит в добро и вместе в зло, в прекрасное и прескверное. Любви и дружбе тоже верит, только не думает, что они упали с неба в грязь, а полагает, что они созданы вместе с людьми и для людей, что их так и надобно понимать и вообще рассматривать вещи пристально, с их настоящей стороны, а не заноситься бог знает куда. Между честными людьми он допускает возможность приязни, которая, от частых сношений и привычки, обращается в дружбу. Но он полагает также, что в разлуке привычка теряет силу и люди забывают друг друга и что это вовсе не преступление. Поэтому он уверяет, что я тебя забуду, а ты меня. Это мне, да и тебе, вероятно, кажется дико, но он советует привыкнуть к этой мысли, отчего мы оба не будем в дураках. О любви он того же мнения, с небольшими оттенками: не верит в неизменную и вечную любовь, как не верит в домовых – и нам не советует верить. Впрочем, об этом он советует мне думать как можно меньше, а я тебе советую. Это, говорит он, придёт само собою – без зову; говорит, что жизнь не в одном только этом состоит, что для этого, как для всего прочего, бывает своё время, а целый век мечтать об одной любви – глупо. Те, которые ищут её и не могут ни минуты обойтись без неё, – живут сердцем, и ещё чем‑то хуже, на счёт головы. Дядя любит заниматься делом, что советует и мне, а я тебе: мы принадлежим к обществу, говорит он, которое нуждается в нас; занимаясь, он не забывает и себя: дело доставляет деньги, а деньги комфорт, который он очень любит. Притом у него, может быть, есть намерения, вследствие которых, вероятно, не я буду его наследником. Дядя не всегда думает о службе да о заводе, он знает наизусть не одного Пушкина... Он читает на двух языках всё, что выходит замечательного по всем отраслям человеческих знаний, любит искусства, имеет прекрасную коллекцию картин фламандской школы – это его вкус, часто бывает в театре, но не суетится, не мечется, не ахает, не охает, думая, что это ребячество, что надо воздерживать себя, не навязывать никому своих впечатлений, потому, что до них никому нет надобности. Он также не говорит диким языком, что советует и мне, а я тебе. Прощай, пиши ко мне пореже и не теряй по‑пустому времени. »
Как я люблю малину! Духи с малиной, жидкое мыло с малиной, овсяная каша и просто малина в чистом виде. Буквально теряю волю, хуже только с мятой и лимонами.
Март меня всё имеет и имеет. Лопнула кружка с кипятком, ошпарила ноги, прикладываю картошечку.
Всё утро бегали с картошечкой и мазями, от усталости и шока вырубилась и тут звонят какие-то люди и говорят, что нашли одно из ста тысяч моих резюме и я им срочно нужна сегодня в три. Занавес, блядь!
Как-то вроде обманываешь себя, обманываешь, накручиваешь позитив, накручиваешь, а потом - тпрууу, приехали и как-то так выходит, что нет, нет того, что ты видела у других и хотела себе, а есть что-то другое. И ты растерян ужасно, потому что не знаешь, что это. Но интересно, очень. Улинтай говорит, что в мире есть только одна Юико.
*** Катались вчера на монорельсе (он медленные и шатается, аааа, мы всё умрём!), Останкино вблизи похожа на телепорт. Делали эрокезы и мосты из металлической стружки и заказали Фридуину. Шлялись по лесу, умиротворяюще. Вчера был хороший день, отличный день. Я это уже в шестой раз говорю.
*** Сегодня вышла на улицу в юбке. Солнце светит и светит бесконечно, тонкими золотыми линиями, я обожаю это время года, до слёз.
Как же, как же, я и не страдаю? Забавно, когда мозг начинает тщательно просеивать прошлое и будущее на предмет страдания. И, конечно, моё страдание должно быть самое лучшее, самое пафосное, чтобы люди лили слёзы и падали ниц. А меж тем я стала засыпать без снотворного. По утрам туман в голове всё равно, но это право, такие мелочи.
*** Челси пропалил меня со второй смс с нового номера. Это почему-то улучшило мне настроение на весь вечер.
*** Люди - удивительные, от них никогда не знаешь чего ждать. В твоём сознании они трёхмерные или двухмерные, но на самом деле всё намного, намного интереснее, они непредсказуемы, они многогранны, как тысяча вселенных бок об бок с друг другом, каждый день. Обожаю.
UPD. Перемерила все, в бамбуковом платишке - я такая куколка, юбка очень длинная и шуршащая (что клёво), а сарафан - сочетание черных пуговиц и клеточки, аыыыы.